Неточные совпадения
И они не допускают, чтобы господа выходили из определившейся
в их понятии
рамки.
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки были для нее естественною
рамкой всех этих знакомых лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она следила; но для князя свет и блеск июньского утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно вид здоровенных служанок казались чем-то неприличным и уродливым
в соединении с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.
Подле дамы
в тюрбане и плешивого старичка, сердито мигавшего
в стекле подвигавшегося бинокля, Вронский вдруг увидал голову Анны, гордую, поразительно красивую и улыбающуюся
в рамке кружев.
Между крепкими греками, неизвестно каким образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу и
в самых узеньких
рамках.
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными
рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить
в рамках умеренной экономии.
В передней было очень темно и пусто, ни души, как будто все вынесли; тихонько, на цыпочках прошел он
в гостиную: вся комната была ярко облита лунным светом; все тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый диван и картинки
в рамках.
Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем
в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок
в желтых
рамках, изображавших немецких барышень с птицами
в руках, — вот и вся мебель.
В углу стоял шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и
в рамке; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, [Кистрин (Кюстрин) — русская крепость.
В одном из барских флигелей показывают собственноручное письмо Екатерины II за стеклом и
в рамке.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко
в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос
в черной
рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках
в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки;
в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
На чердаке,
в старинном окованном железом сундуке, он открыл множество интересных, хотя и поломанных вещей:
рамки для портретов, фарфоровые фигурки, флейту, огромную книгу на французском языке с картинами, изображающими китайцев, толстый альбом с портретами смешно и плохо причесанных людей, лицо одного из них было сплошь зачерчено синим карандашом.
Самгин тотчас отметил, что она не похожа на себя, и, как всегда, это было неприятно ему: он терпеть не мог, когда люди выскальзывали из
рамок тех представлений,
в которые он вставил их.
Клим вздохнул, послушал, как тишина поглощает грохот экипажа, хотел подумать о дяде, заключить его
в рамку каких-то очень значительных слов, но
в голове его ныл, точно комар, обидный вопрос...
Люди шли молча, серьезные, точно как на похоронах, а сзади, как бы конвоируя всех, подпрыгивая, мелко шагал человечек с двустволкой на плече,
в потертом драповом пальто, туго подпоясанный красным кушаком, под финской шапкой пряталось маленькое глазастое личико, стиснутое темной
рамкой бородки, негустой, но аккуратной.
— Беспутнейший человек этот Пуаре, — продолжал Иноков, потирая лоб, глаза и говоря уже так тихо, что сквозь его слова было слышно ворчливые голоса на дворе. — Я даю ему уроки немецкого языка. Играем
в шахматы. Он холостой и — распутник.
В спальне у него — неугасимая лампада пред статуэткой богоматери, но на стенах развешаны
в рамках голые женщины французской фабрикации. Как бескрылые ангелы. И — десятки парижских тетрадей «Ню». Циник, сластолюбец…
Он понимал, что обыск не касается его, чувствовал себя спокойно, полусонно. У двери
в прихожую сидел полицейский чиновник, поставив шашку между ног и сложив на эфесе очень красные кисти рук, дверь закупоривали двое неподвижных понятых.
В комнатах, позванивая шпорами, рылись жандармы, передвигая мебель, снимая
рамки со стен; во всем этом для Самгина не было ничего нового.
К вечеру она ухитрилась найти какого-то старичка, который взялся устроить похороны Анфимьевны. Старичок был неестественно живенький, легкий, с розовой, остренькой мордочкой,
в рамке седой, аккуратно подстриженной бородки, с мышиными глазками и птичьим носом. Руки его разлетались во все стороны, все трогали, щупали: двери, стены, сани, сбрую старой, унылой лошади. Старичок казался загримированным подростком, было
в нем нечто отталкивающее, фальшивое.
Густо двигались люди с флагами, иконами, портретами царя и царицы
в багетных
рамках; изредка проплывала яркая фигурка женщины, одна из них шла, подняв нераскрытый красный зонтик, на конце его болтался белый платок.
Комната служила, должно быть, какой-то канцелярией, две лампы висели под потолком, освещая головы людей, на стенах — ‹документы›
в рамках, на задней стене поясной портрет царя.
Илья Ильич жил как будто
в золотой
рамке жизни,
в которой, точно
в диораме, только менялись обычные фазисы дня и ночи и времен года; других перемен, особенно крупных случайностей, возмущающих со дна жизни весь осадок, часто горький и мутный, не бывало.
Он ходил за ней по горам, смотрел на обрывы, на водопады, и во всякой
рамке она была на первом плане. Он идет за ней по какой-нибудь узкой тропинке, пока тетка сидит
в коляске внизу; он следит втайне зорко, как она остановится, взойдя на гору, переведет дыхание и какой взгляд остановит на нем, непременно и прежде всего на нем: он уже приобрел это убеждение.
А сам торопливо сунулся
в угол комнаты, порылся там и достал
рамку с натянутым холстом, выдвинул мольберт и начал шарить по углам, отыскивая ящик с красками.
Райский вернулся домой
в чаду, едва замечая дорогу, улицы, проходящих и проезжающих. Он видел все одно — Софью, как картину
в рамке из бархата, кружев, всю
в шелку,
в брильянтах, но уже не прежнюю покойную и недоступную чувству Софью.
— Ничего тебе не хочется, никуда не тянет тебя? Не просит голова свободы, простора? Не тесно тебе
в этой
рамке? Ведь
в глазах, вблизи — все вон этот забор, вдали — вот этот купол церкви, дома… под носом…
Он достал из угла натянутый на
рамку холст, который готовил давно для портрета Веры, взял краски, палитру. Молча пришел он
в залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
Они протащили меня версты три с лишком, по жаре, до институтов, вошли
в деревянный одноэтажный дом, — я должен сознаться, весьма приличный, — а
в окна видно было
в доме много цветов, две канарейки, три шавки и эстампы
в рамках.
Действительно, я отыскал
в саке фотографический,
в овальной
рамке, портрет Катерины Николаевны. Он взял его
в руку, поднес к свету, и слезы вдруг потекли по его желтым, худым щекам.
На стенах у него висят
в рамках похвальные листы, данные ему от начальников здешнего края.
В окне одно стекло разбито; на столике стояло маленькое зеркало,
в простой
рамке, с ящиком.
Вот что: из темной комнаты буфета
в светлые сени выходило большое окно;
в нем, как
в рамке, вставлена была прекрасная картинка: хорошенькая девушка, родственница m-rs Welch, Кэролейн, то есть Каролина, та самая, которую мы встретили на лестнице.
После обеда «картинка» красовалась
в рамке, еще с дополнением: подле Каролины — Алиса, или Элейс, как наши звали Alice, издеваясь над английским произношением.
К обеду, то есть часов
в пять, мы, запыленные, загорелые, небритые, остановились перед широким крыльцом «Welch’s hotel»
в Капштате и застали
в сенях толпу наших. Каролина была
в своей
рамке,
в своем черном платье, которое было ей так к лицу, с сеточкой на голове. Пошли расспросы, толки, новости с той и с другой стороны. Хозяйки встретили нас, как старых друзей.
Я все время поминал вас, мой задумчивый артист: войдешь, бывало, утром к вам
в мастерскую, откроешь вас где-нибудь за
рамками, перед полотном, подкрадешься так, что вы, углубившись
в вашу творческую мечту, не заметите, и смотришь, как вы набрасываете очерк, сначала легкий, бледный, туманный; все мешается
в одном свете: деревья с водой, земля с небом… Придешь потом через несколько дней — и эти бледные очерки обратились уже
в определительные образы: берега дышат жизнью, все ярко и ясно…
На самом видном месте помещалась большая золотая
рамка с инкрустацией из ляпис-лазури;
в ней была вставлена отцветшая, порыжевшая фотография Марьи Степановны с четырьмя детьми.
Во входной комнате стоял биллиард с весьма приличною обстановкой, то есть даже с изображениями скаковых английских лошадей
в черных
рамках по стенам, что, как известно, составляет необходимое украшение всякой биллиардной у холостого человека.
Дойдя до этого момента
в своей речи, Ипполит Кириллович, очевидно избравший строго исторический метод изложения, к которому очень любят прибегать все нервные ораторы, ищущие нарочно строго поставленных
рамок, чтобы сдерживать собственное нетерпеливое увлечение, — Ипполит Кириллович особенно распространился о «прежнем» и «бесспорном» и высказал на эту тему несколько
в своем роде занимательных мыслей.
Рамки были для всех одинаково обязательные, а
в этих общих
рамках обязательно же вырисовывались контуры личностей, почти ничем не отличавшихся одна от другой.
Жизнь их течет, свободная и спокойная,
в одних и тех же
рамках, сегодня как вчера, но самое однообразие этих
рамок не утомляет, потому что содержанием для них служит непрерывное душевное ликование.
По выходе отца своего она долго еще принаряживалась и жеманилась перед небольшим
в оловянных
рамках зеркалом и не могла налюбоваться собою.
Нужно помнить, что притчи обращены к простому народу той эпохи, к среднему человеку, которому мало понятна бескорыстная любовь к Богу и божественному, они сказывались
в ограниченных
рамках пространства и времени.
Особенно любил столярное ремесло, даже обучался ему
в столярной мастерской и делал какие-то
рамки и стулья.
На стенах — наверху портреты предков, а под ними акварели из охотничьей жизни, фотографии, и все —
в рамках красного дерева…
Брат на время забросил даже чтение. Он достал у кого-то несколько номеров трубниковской газеты, перечитал их от доски до доски, затем запасся почтовой бумагой, обдумывал, строчил, перемарывал, считал буквы и строчки, чтобы втиснуть написанное
в рамки газетной корреспонденции, и через несколько дней упорной работы мне пришлось переписывать новое произведение брата. Начиналось оно словами...
Да и вообще вся его оригинальная фигура плохо укладывалась
в казенные
рамки.
При системе общих камер соблюдение чистоты
в тюрьме невозможно, и гигиена никогда не выйдет здесь из той тесной
рамки, какую ограничили для нее сахалинский климат и рабочая обстановка каторжного, и какими бы благими намерениями ни была проникнута администрация, она будет бессильна и никогда не избавится от нареканий.
— Этот листок,
в золотой
рамке, под стеклом, всю жизнь провисел у сестры моей
в гостиной, на самом видном месте, до самой смерти ее — умерла
в родах; где он теперь — не знаю… но… ах, боже мой! Уже два часа! Как задержал я вас, князь! Это непростительно.
Вход, передняя и зал также подходили к лакею.
В передней помещалась массивная ясневая вешалка и мизерное зеркальце с фольговой лирой
в верху черной
рамки;
в углу стояла ширма, сверх которой виднелись вбитые
в стенку гвозди и развешанная на них простыня. Зал ничем не изобличал сенаторского жилья.
В нем стояли только два большие зеркала с хорошими подзеркальниками. Остальное все было грязновато и ветхо, далее была видна гостиная поопрятнее, а еще далее — довольно роскошный женский будуар.
Он пересмотрел уже все картинки на стенах: и Леду с лебедем, и купанье на морском берегу, и одалиску
в гареме, и сатира, несущего на руках голую нимфу, но вдруг его внимание привлек полузакрытый портьерой небольшой печатный плакат
в рамке и за стеклом.
Сначала молодые люди смеялись своему положению, но, когда они проходили гостиную, Павлу показалось, что едва мерцающие фигуры на портретах шевелятся
в рамках.
В зале ему почудился какой-то шорох и как будто бы промелькнули какие-то белые тени. Павел очень был рад, когда все они трое спустились по каменной лестнице и вошли
в их уютную, освещенную комнату. Плавин сейчас же опять принялся толковать с Симоновым.